Недaвно Влaдимир Кaнтор крaсноречиво, но при этом длинно, озвучил широко рaспрострaненное мнение, что в пaдении искусствa виновaты посредники – курaторы проектов, преврaтившие «все это» в индустрию. Мнение это особенно импонирует тем скобарям, которым, в силу приятия этгого мнения, нaчинaет кaзaться, что они не скобари.
Все это, рaзумеется, пустяки.
Во-первых, искусство и aтеизм несовместимы.
Дa, скaжете вы, но ежели aтеизм – это формa язычествa, то кaк же быть, к примеру, с древними грекaми? Они были язычники. И римляне тоже.
Да, были. Но заносчивость (она же - чванство, гордость, этсетера) не являлась основной идеей греко-римской формы язычества. Чувство прекрасного возможно только, если ты умеешь смирять себя, быть кротким, понимать, что есть на свете вещи важнее, чем ты сам. Что ты маленький по сравнению с этими вещами.
Во-вторых, кураторы, посредники, и прочие деятели, вплоть до министра культуры - это просто ... хмм ... мошки банановые такие, прилетающие и пристраивающиеся. То, что они диктуют и создают спрос - это миф, который им самим, разумеется, льстит, да. Но - миф.
Меня изо дня в день поражают масштабы мусорной архитектуры, которой непрерывно засирают город мой, уродуют отвязно, снося прекрасное, перекрывая виды стандартными железобетонными коробками. Да. Но - есть ли на свете города, на которые можно показать пальцем и сказать - вот как надо! Беречь, множить, тактично сохранять, эффектно строить! А нету.
Многие скажут - ну вот, к примеру, Париж, с его полностью сохраненным центром, не тронутым мусорной архитектурой. Проложил Османн бульвары - и с тех пор только ремонтируют то тут, то там. А ежели пристраивают что-то где-то, то стараются, чтобы из стиля не выбивалось.
Не болтайте пустяков. После Второй Мировой власти Парижа стали присматриваться к Ле Аль и соседним Сен-Мери и Бобургу. Ле Аль - «Чрево Парижа», «Ряды», исторический рынок, оборудованный по последнему слову техники девятнадцатого века. А в Сен-Мери располагался, вроде бы, квартал «красных фонарей» средневековой постройки с узкими улочками. Который, заметим, Османну даже в голову не пришло трогать. Оставил как есть. Ежели было желание выглядеть «прилично», можно было и Ле Аль, и Сен-Мери - почистить, оснастить новыми технологическими прибамбасами ... ла ла ла ...
В общем, в 1970-х годах туда подогнали бульдозеры, и работа закипела. Котлован под Ле Аль, куда мощными струями воды в конце торгового дня смывались с мраморных прилавков (автоматически!) остатки товара, мусор - котлован этот углубили, и устроили там торговый центр, посещаемость которого более или менее нулевая по сию пору, сверху посадили деревья, разбили дурацкий парк, который с тех пор непрерывно чинят, усложняя доступ к собору Святого Евстафия. А на месте снесенного под чистую Сен-Мери построили «знаменитый», фантастически уродливый и бездарный «Центр Помпиду», с трубами наружу. В самом центре Парижа. Организовали перед центром площадь покатую, очень неуютную, в углу поместили абстрактные фигуры разных цветов, подвели шланги, и назвали - «Фонтан Стравинского». Действительно похоже на музыку Стравинского - такая же уродливая.
Местные туда не ходят, а вот туристов - навалом. Ходят, сидят в кафе напротив, созерцая «Центр», фоткают и фоткаются. И им все равно. Ибо они главные, и нет в мире ничего, что больше и главнее их.
Люди, считающие себя умными, объясняют мне, что всему виной деньги и жажда наживы. Стояли в городе моем дома пятиэтажные, вековые, на углу Лексингтон. Их взяли и снесли, и построили на этом месте стеклянную коробку - и в нее сразу въехали очередные богатые люди - вот и доход снесшему и построившему. Почему нельзя было такую же коробку построить не в историческом центре, а за его пределами - там ведь и пустыри есть подходящие, сносить ничего не надо? А денег меньше заплатят. Богатые. Богатые хотят жить в историческом центре. Это престижно.
Ну, хорошо, пусть так. Но Помпиду и его подхалимам - никакой ведь МАТЕРИАЛЬНОЙ выгоды от уродования третьего аррондисмана не было! В Центре Помпиду не живут - это выставочный зал. И вход чуть ли не бесплатный (не знаю, не проверял, мне неинтересно). Почему нельзя было соорудить эту дрянь на отшибе - там ведь много именно пустырей, места хватает? И домов, простоявших пять столетий, там нет, сносить ничего не надо. Нет, взяли и снесли, и возвели.
И что ж, кто-нибудь запротестовал? Нет, были, конечно же, протесты. Но какие-то ... хмм ... вялые очень ...
Чтобы оценивать искусство, будь то (жанры проставить), им, искусством, нужно уметь проникаться. А чтобы проникаться, нужно уметь укорачивать спесь, она же чванство, она же заносчивость, она же гордость. Эффект, производимый тем или иным опусом, или фрагментом опуса - он больше, крупнее, чем зритель или слушатель, и больше, крупнее, чем собственно автор этого опуса.
То бишь, во-вторых - тоже самое, что во-первых. Атеизм отличается от остальных видов язычества в первую очередь непомерно высоким градусом чванства, которое застит восприятие всего на свете. Ибо ежели я - зритель, слушатель, читатель - главный, то вот - нарисовал Рембрандт сиську. Ну и что. Сиська как сиська. Ничего особенного.
Безусловно оригинал монолога, из которого Петруха с Модестом сделали ариозо, в чисто словесном аспекте - совершенно блистателен (в отличие от той пошлости, которая у братьев получилась) -
«Если когда-нибудь, - сказал он, - сердце ваше знало чувство любви, если вы помните ее восторги, если вы хоть раз улыбнулись при плаче новорожденного сына, если что-нибудь человеческое билось когда-нибудь в груди вашей, то умоляю вас чувствами супруги, любовницы, матери, - всем, что ни есть святого в жизни, - не откажите мне в моей просьбе! - откройте мне вашу тайну! - что вам в ней?.. Может быть, она сопряжена с ужасным грехом, с пагубою вечного блаженства, с дьявольским договором... Подумайте: вы стары; жить вам уж недолго, - я готов взять грех ваш на свою душу. Откройте мне только вашу тайну. Подумайте, что счастие человека находится в ваших руках; что не только я, но дети мои, внуки и правнуки благословят вашу память и будут ее чтить, как святыню...»
Некоторые фразы не втискивались в музыкальную канву, и их пришлось изменить, но вкуса у братьев к литературе не было ровно никакого, получился набор пошлых шаблонов. Да. Но - гениальная музыка эту пошлость нейтрализовала, и ариозо вышло на славу. Какая музыка, блядь! Проникающая в самую душеньку моментально. Но это если не «я главный», если без спеси подходить, а просто слушать. И проникаться.
Впрочем, я не совсем справедлив к Петрухе - это разящее пушкинское «если!» - он уловил, оценил, поставил во главу угла, начинается ариозо с высокой ноты, и это правильно. Ну и как, многие ли нынче оценят? Да нет, не многие. Ну, подумаешь - ну, билось там что-нибудь ... человеческое ... в груди ...
«Ну и что?» - это стандартная реакция сегодня на любой опус, хоть классический, хоть сегодняшний, хоть на картину, хоть на стихи. Реакция чванливых атеистов.
И никакой особой разницы между Центром Помпиду и, скажем, узкой средневековой улочкой со шпилем готической церквы в перспективе, кою улочку уничтожили, дабы расчистить место для Центра, они не видят. Чванство, оно же «призма первородного греха», им глазоньки застит.
Какие еще кураторы, какие, блядь, проекты. В зеркало смотреть надо в таких случаях. Нашли скобари крайнего, блядь.
Владимир Романовский из ФБ