История веселого чаепития в Уфе.
Из рассказов моих родных и старожилов, я слышал о том, как уфимские купцы Фёдор Чижов, Сергей Зайков и Василий Видинеев соревновались, кто быстрее растопит самовар бумажными ассигнациями. Условились: кто первый доведёт свой самовар, топимый деньгами, до кипения, тот и получает почётное звание знание «уфимского креза». Крез, как мы знаем, был древнегреческим князьком, славившимся своими богатствами; но почему-то подзабыли мы печальный конец его... Уж не знаю, с чего они выдумали это состязание через самовары устроить, похоже, от московских купцов моду переняли, кои не то что самовары, котлы паровозные деньгами топили. Но вернёмся в нашу губернскую Уфу.
Сказывают, дело было в Гостином дворе, а двор тогда был некрытым. Поставили три самовара, вокруг расселись уфимские купцы, сзади стояли любопытствующие мещане и обыватели. В это соревнование пытались вовлечь и моего прадеда - уфимского купца 2-й гильдии Михаила Андреевича Степанова-Зорина. Но он оскверняться глупой забавой отказался, заявив: «Я русский купец, а не купчишка-транжира. Деньги сии не мои, а Боговы, и жечь я их не стану. Господь даёт оные не для того, чтобы жечь, но бедным помогать, скорби и нужды уменынивать на земле нашей грешной». Помолчал и добавил: «Вы же, братцы как хотите, ваши деньги дымом вознесутся к небесам, а я на свои кровные Вознесенский храм в Уфе построю, и молитвы в нём будут к Богу возноситься, и люди православные будут радоваться, и городу родному украшением станет ещё одна церковь». И удалился, не стал смотреть.
Наших же купцов словно бес обуял. Сложили они перед собой пачки ассигнаций и по знаку купеческого старосты началась растопка самоваров. Как говорила, смеясь, моя бабушка, наверное, заране у них приготовлены были купюры помельче, да попромасленнее. И началось! Вопли, крики, задние напирают, под руку галдят, того гляди, самовары опрокинут. А купцы знай бумажки подкладывают, больше рублёвки да трёшницы... «А-а-а! Жулик! Вчера весь день твой Микишка Селёдкин по базару ходил и катенек да петенек на рублёвики разменивал!» - это Чижову под руку зашумел прожжённый гостинодворский нищий по прозвищу Живоглот. Его отогнали из круга. Снова ор, гам, опять крики: «Мухлюет! Мухлюет! Он бумажки из рукава какие-то в трубу подкидывает!» За шумом и растопкой едва заметили одного калечного морвихера, который, максимально приблизившись, попытался умыкнуть несколько приготовленных рублёвок, что ветерком из кучек отнесло. Спасибо одной татарке - заметила, завопила: «Ы-ы-ы, шайтан, воровская нога! Держи вора!» Тут же оказался городовой, который воришку ловко за шиворот изловил, толканул в спину и с позором выволок из Гостиного двора. «И за дело!» - гудело в толпе.
Наконец первым самовар закипел у купца первой гильдии Фёдора Иваныча Чижова. Что туг поднялось! Поздравления, лобызания... Вторым забурлило у Видинеева, и почти тут же у Зайкова. На другой день об этом знала уже вся Уфа. Новоявленный уфимский крез по сему поводу закатил обед велик в новом доме своем по Большой Казанской улице (как раз в том главном зале, где нынче по средам вечера уфимской интеллигенции проходят). Услышав о такой, якобы "победе", прадед мой Михаил Андреевич вздохнув, произнёс: «Ни Бога, ни людей не чтят. Для того ли мы являемся хребтом городского благополучия, чтобы деньги в дымы превращать? Нет, не глупым фиглярством у самовара, как чёрт в преисподней кочегарить должен купец российский, а словом и делом прославлять себя и род свой во всех будущих коленах».
Не берусь утверждать точно, но, кажется, говорили, что в состязание пытались вовлечь и других уфимских купцов - Нагарева, Сахарова, Паршина, Стуколкина, Прокофьева... И многие тоже отказывались от безумной дуэли. Несколько лет назад я рассказал о том соревновании уфимскому историку и краеведу Павлу Егорову, он, улыбаясь, отвечал, что и раньше уже слышал от старожилов про это, но, вроде как, помнит, отказывались многие купцы:, тот же книгоиздатель Блохин, храмоздатели Поносов и Патокин, и даже ресторатор Кляузников. Чижов же, стяжав звание "уфимского креза" вскоре умер, следом тяжело заболел и отправился в мир иной и В.И. Видинеев, а у Зайкова убили старуху мать бандиты прямо в доме, и он тоже не дотянул до революции.
А что мой прадед Михаил Андреевич? Зорин сказал - Зорин сделал. В 1909-м году он заложил наискосок от своего особняка, на углу Вавиловской и Уфимской кирпичный Вознесенский храм и почти все богатства и жизненные силы свои вложил в это храмоздательство, и семья его, многочисленные дети и внуки моего прадеда, принимали посильное участие в строительстве церкви. Как только они просыпались, Михаил Андреевич посылал их в овраг месить красную глину для кирпичников. Когда же, через годы большевики, уничтожив храм, построили на его месте школу № 10, двоюродная бабушка Нина (последняя дочь М.А.) подметила, что храмовые подвалы не порушили, а под школой замуровали, и очень тому радовалась. Там хранились иконы, утварь церковная... Говорила она моей бабке Любови Павловне: «Даст Бог, хоть что-то до лучших времён уцелеет. А там, глядишь, и храм воскресим». И никто до сих пор не знает, найдено ли было хоть что-нибудь из тех подвалов или нет. Сегодня поговаривают о возврате Уфимской епархии соседнего здания церковноприходской школы, но ни Нина Михайловна, ни моя бабушка до этого дня не дожили.
Игорь Александрович Степанов - Зорин
Написал в 1993 г., обновил по просьбе историка П.В. Егорова в 2011 г.