Я знала - женщин украшает седина,
Лишь оттого что по соседству с вами,
Когда-то много лет жила.
С красавицей
И в шестьдесят пять
И в восемьдесят шесть.
Знакомство первое:
Лишь светло-розовые губы,
И челки локон голубой,
И платье бархатное черное
С жемчужной ниткою простой,
А выглядели так, как будто
В мир спустилась фея
Новогодняя.
Потом в потоке долгих лет вы
Неизменно поражали_
Вертинским ли , что сами
На гитаре подбирали.
На семиструнке, что у вас жила
Задолго до рожденья моего.
Пионовым кустом в саду,
Под коим вами нерожденные лежали
десятка два(как не сойти
российским женщинам было с ума)
_ о каждом прошептали молитву и слезу.
Рожденные же вами
от вас историй тех не услыхали.
Цветы хотели вырубить, пересадить.
Глухие, жадные, как Гонерилья и Регана,
Они не вняли вам никто.
А я, Корделия чужая,
Я немоту испытывала,
Слушая и внутренне рыдая.
Ваш шарфик бирюзовый, плащик голубой,
Как символ вечной женственности,
Вдруг встали передо мной,
Когда я слышу о депрессиях чужих,
Вы сирота,что в девять лет
пошли щебень дробить ради куска.
Но никогда не покидала красота,
Хотя счастливого так было мало.
Быть может лишь хорошая погода
И удачные блины,
И люди что в вас были влюблены
так редко были сами нежны и добры.
Только последний свет
- под девяносто лет господь
чудеснейшего друга подарил.
Как жалко, что он с вами не дожил
до дня последнего и вздоха.
С Иваном Федоровичем Гоцем
Ушла ваша галантная эпоху.
Ушел не кавалер, ушло совсем
Двадцатое столетье.
И вы такой же феей невесомой
растаяли
Как семиструнки звоны.