Не называть же писателями эпохи перестройки два-три имени типа Захара Прилепина: больше и назвать-то некого. Да и тот создан масс-медиа и сбежал в телевизор, как и режиссёр Никита Михалков.
Нет больше РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. Она ушла в народ, в деревню. Теперь пишут все, и все издаются — есть такая возможность. Это в основном краеведческие работы о своём доме, о семье, на разном информационном и художественном уровне, но КНИГ среди них НЕТ. В лучшем случае журналистские работы.
И совсем мало художников слова — писателей. Но они есть и тихо и незримо живут среди вас. Вы об этом не знаете, но в этом виновато ваше собственное равнодушие. Ещё и обилие информации, обрушившееся на всех, но и равнодушие тоже.
Равнодушие «спонсоров»
В 1992 году, когда рухнуло наше Северо-Западное книжное издательство, поэты и прозаики (не только в нашей области) были поставлены в ужасные условия: в эти нищие времена они должны были уже издавать свои сборники на свои же деньги. Не им платили за книгу, а они. Должны сами как-то книгу собирать, сами редактировать, сами деньги на издание искать — заниматься не своим делом. Типографии ещё оставались, а государственных издательств уже не было (теперь исчезают и типографии).
Самое трудное в те времена — сделать самостоятельно макет книги (ведь компьютеров ещё не было, их были единицы) и найти деньги на печать.
И вот тут, начав ходить по городу «с протянутой рукой», чего только авторы не выслушивали! А поскольку я издавала ещё и общественную литературную газету, мне это приходилось выслушивать чаще.
Один из банкиров, которого я просила стать спонсором сборника, жаловался потом журналистам, что я «выпрашивала у него деньги на книжки каких-то там местных поэтов». Где сейчас тот банкир? Видимо, там же, где и его банк.
Равнодушие писателей
Можно было бы вспомнить ещё равнодушие к писателям как к «чужим», не своим (существует такой атавизм в нашей среде), незнание читателями наших книг. Поддерживают нас в основном книгоиздатели (сколько книг издано в долг, под честное слово!), потому что, получается, лишь они и заинтересованы в нашей деятельности… Но сами писатели — так ли уж неравнодушны они сами?
Этот вопрос я задала себе впервые пять лет назад, когда мы выступали перед обитателями дома престарелых и инвалидов. Глядя на людей, среди которых лишь глубокие инвалиды слушали нас с пониманием, я подумала: а что же мы читателям-то своим несём? Лирические стихи о доме, родине, калитке, берёзках. А что мы ещё им можем предложить? Нового «Василия Тёркина»? Кто-то из нас написал новую «Войну и мир»? «Братьев Карамазовых»? «Как закалялась сталь», наконец? Отразили своё время, позвали людей за собой, показали им выход из тёмного леса? Не потому ли наши читатели и слушатели зачастую старше нас самих?
Да, многое мы отражали, но нужно ли это людям? Пресыщенные информацией, хотят ли они услышать наше (как своё, родное) художественное слово? Равнодушие — как его пробить? И нужно ли? Только чтобы доказать себе свою — не исключительность, а хотя бы востребованность? Доказать, что жизнь прожита не зря и изданные книги будут читаться? Нет ответа. Во всяком случае у меня.
Можно было бы написать ещё о равнодушии писателей к творчеству друг друга: скорее нежелание замечать других — инородных, чужих, непонятных. Интерес есть только к «своим», желательно менее талантливым. (Помните, и в ХIХ веке каждый писатель в разной степени недолюбливал других?) Невозможно сплотить писателей хоть на краткое время — даже на складчину, чтобы издать совместный сборник, пойдут только единицы. «Грошей жалко»? Скорее нет: не изжито ещё полностью советское потребительство, иждивенчество.
Можно написать о равнодушии региональной писательской организации — тоже к «не своим» писателям. Можно написать о том, что нет у современных писателей не только покровителей (меценатов), но и объединяющего начала.
Одно неоспоримо в писательской среде: неравнодушие к «своим», опека начинающих по территориальному признаку, а в региональной организации и по признаку лояльности по отношению к ядру правления. И горе писателю, имеющему свою точку зрения.