Илья Колесников о трагическом и трагичном(2): galareana

Илья Колесников о трагическом и трагичном(2)

В силу вступает хюбрис, человек со злобным задором устремляет своё мышление ко всему ужасному, но – встречая его – обретает радость. В трагедии Еврипида «Алкеста» Геракл говорит, что смертным суждена могила и никто не может быть уверен в том, будет ли ещё жив наутро, поэтому стоит веселиться[1]. Это – отнюдь не ирония, но глубина греческой весёлости. И в свете Аполлона и в темноте Диониса смертные памятуют о своём уделе, они видят трагичное существо мира, но если аполлонический человек налагает на себя предел в виде меры, если этот «человек света» ужасается горестям и страданиям, то дионисийский «человек темноты» видя те же страдания ликует. Эллинское знание всегда обращено к данности, которая может быть принята двумя настроями – αἰδώς и ὕβρις, днём и ночью, Аполлоном и Дионисом. Греческая весёлость – не бегство от трагичного существа мира, но видение этого существа и оправдание его.
Темнота ночи трагична: в ней стираются все различия. Орфей, чья теогония начинает родословную богов с ночи, помыслил трагическое, но был растерзан за то, что пытался поведать помысленное непосвящённым, пытался поделиться с ними трагическим знанием

[1] Eur. Alc. 780-790.

Илья Колесников о трагическом и трагичном(2)

Зимовье зверей - Конец цитаты (cover by Свой Своим)

Аленькие цветочки, и "медный" брат

Поэтическое ассорти в Полиглоте

Error