"Истоки трёх гибельных мыслей, незакрытых гештальтов русского народа - отчетливый нерв спектакля, связывающий его с сегодняшним днём.
Почему побеждённые немцы живут хорошо, а победители русские плохо? – устами 20-летнего героя спрашивает 80летний ветеран, автор пьесы. Мысль историческая – недавно вздувшаяся гигантским фурункулом на блистательном челе нашей великой Победы.
Почему подлые, лживые, бездушные, жестокие жополизы оказываются на местах, где надо заботиться о других людях. Что за механизм такой отрицательной социальной выбраковки? – вопрос показан ситуацией - дезертир и вор становится председателем, преподнеся лучшего или вообще единственного коня в колхозе первому секретарю райкома( дальше пашут на женщинах).Мысль социальная – до сих пор незакрытая, поэтому гибельная.
«Дальше пашут на женщинах» - уже и кони, то бишь, механизмы появились, а женщины пашут, пьют, курят, не могут детей рожать. Грубиянка и алкоголичка Хадия в своем монологе о том, почему она такая – просто в дрожь вогнала женскую половину зала, да и мужскую тоже. Я в раннем детстве знала женщин такой судьбы, доживавших одинокую жизнь в нашем леспромхозе, и рассказывавших совсем прозаично, тихо так, буднично: «В 19 лет отправили лес валить. От поднимания тяжёлых брёвен случилось выпадение матки в 19лет…»
Женщины так и не вернулись с лесоповала, куда их загнала война. Одиноких, безмужних и бездетных отправляли в войну на зимний лесоповал, а еще были торфоразработки, тоже страшная вещь. Мы уже внучки героини блистательной Гузяль Маликовой. Но мы так и не вернулись с этого невидимого лесоповала. Потому что одинокие женщины военной поры своим дочерям, племянницам, если дочерей не было, передали этот тип поведения. Поднимать тяжести, потому что больше никто не поднимет. Ни сына, ни мужа не видим. И трактора с горы спускаем сами, не доверяем, не доверяем мужикам, как инвалидам. А ведь уже не одно поколение здоровых выросло мужчин, которым матери и жены не доверяют, лучше сами - жизнью ли, трактором ли управлять, но сами вместо них. Диспропорция - мысль гибельная для биологической и психологической реализации лучшего, что есть в женщине и в мужчине.
Осталось только прооперировать эти гибельные мысли, эти незакрытые гештальты - мои и моего народа.
Сама я справилась только с последним гибельным, женским – я вернулась с лесоповала, я не всё могу. И «невсемогущая» я не одинока, я доверяю мужчине рядом со мной, я смогла убедить и себя и его, что он не умственный инвалид, не козел и не придурок(самые часто употребляемые эпитеты для взрослых мужчин в нашей стране), у него есть поле деятельности, которое я за него не вспашу. А у меня есть дом и очаг, в котором я лоддерживаю тепло и свет, умение каждый день готовить обед не только для себя одной.
Как исправить другие гибельные мысли я пока не знаю, не могу поделиться опытом работы с исторической памятью и преодолением отрицательной социальной выбраковки."
Четыре дня назад френдлента принесла размышления transurfer после прочтения статей Людмилы Петрановской
про травмы войны.Пост был о внучках закаменевших без любви женщин.
"Если вкратце - войну прошла и в войну и после нее детей рожала Страшная Баба: женщина, окаменевшая от горя, с выжженной войной психикой, которая не могла дать своим детям душевного тепла и любви. В поисках этой самой недополученной любви дочери Страшной Бабы стали грабить своих детей, требуя любви от них - чтобы они заменили им мать и додали то, что не дала Страшная Баба.
Внучки Страшной Бабы (Дяди Федоры, девочки с ключом на шее) стали, как моя тер их называет, "сиротами реальности" - теми, кого выдавили во взрослую жизнь задолго до того, как они созрели психологически. У них не было детства, потому что не было Родителя - так как мама оставалась маленьким ребенком, требующим любви за то, что "я тебя родила, ты мне за это должна стать матерью".
Сейчас внучки и правнучки Страшной Бабы обзавелись собственными детьми, и я могу отметить две заметные тенденции в том, как они справляются с полученной в наследство травмой.
Первая тенденция - это гиперматеринство: в отличие от своей матери, Внучка Страшной Бабы не сокращает детство своего ребенка, а наоборот - растягивает его детство до предела (гв и сс до школы и прочее) так, чтобы места в нем хватило и ребенку, и ей самой. Погружаясь с головой и без остатка в детство своего ребенка, она таким образом пытается прожить свое непрожитое. Она не выталкивает ребенка из люльки, чтобы занять там его место, как это делала ее мать, она ложится в люльку вторым ребенком: вместе с ним спит прижавшись к маме, вместе с ним грудь сосет. Как сложится жизнь Правнучки/Праправнучки Страшной Бабы, воспитанной таким образом, время покажет.
Есть и вторая тенденция, у которой я более-менее результат могу предсказать. Вторая тенденция возникла благодаря психотерапии, чего не было у предыдущих поколений. Терапия дает возможность осмыслить травму и значительно снизить ее влияние в пределах своей психики. Таким образом, Внучка - это первая женщина в роду, с которой начинается остановка лавины травмы, которая до нее катилась из поколения в поколения в практически неизменном виде (менялись только способы справляться: окаменеть или скинуть все дерьмо и долги на детей). Внучки, конечно, какой-то кусок травмы дальше передадут, но уже в значительно погашенном виде."
http://transurfer.livejournal.com/254275.html