Максим Кабир
****
"боже, за что мне?" - вскричал мой герой тогда,-
"жёлтые снеги, не стоящие следа,
долгие вёрсты, грязные города",
жаркий в ключицу ткнувшийся женский плач
будет лететь за поездом, будто плащ,
в бег за тобою, в крик за тобою, вплавь.
воет фугаской, покуда он шепчет это,
вскинув лицо в вокзальные небеса.
"боже, за что, у меня и грехов-то нету!"
разве что вспомнил вот: в умывальник ссал.
****
мы выходим из нор, помятые,
и в ближайший ползём ларёк,
я пропил вчера всю ахматову.
маяковского, вот, не смог.
а с похмелья, бывает, хочется,
хоть кому-то сказать «люблю».
вот и встретились три одиночества,
вот и скинулись по рублю.
****
я в бутлегерской банде подосланный крот
певчий мальчик для пьяниц и служек
вельзевул и потомственный порохобот
и почётный кучмист у титушек
за меня в ебеня айседора дункан
за меня декабристские жёнки
император бокасса поднимет стакан
за меня и закусит тушёнкой
я приду в твои сны в белом венчике из
трёх подшивок газеты «лимонка»
по походке и каске с начертанным «пис»
ты тотчас же узнаешь подонка
мы давай танцевать целоваться давай
нефть отыскивать в дареных недрах
нас разбудит за окнами первый трамвай
друг от друга в трёхстах километрах
и ты сделаешь вид, что тебе всё равно
и расскажешь за завтраком мужу:
мне сегодня какое-то снилось говно
двухметровое злобное снилось говно
и меня целовало к тому же.
****
нло я увидел впервые в 13. с тех самых пор
мне безразличны любые общечеловеческие
ценности.
такие как
тесла, илон маск, саша грей,
и прочее, на что весь мир любит пускать слюну.
я сижу, уставившись в небо вот уже четверть века.
я боюсь, нло не вернётся, и всё, что останется -
тесла, илон маск и эта дибильная плоскогрудая
шалава.
ибо нет одиночества больше чем память о той
херне
над коровником в городе александрия.
я не хочу по сторонам. нет.
вверх.
****
с похмелья ты мне не звони
и пивом не мани
сказал: до пятницы - ни-ни -
до пятницы ни-ни.
я в понедельник буду трезв
во вторник как стекло
и в среду лучше ты мне незв-
они своим алло
в четверг мне можешь позвонить
про завтра поболтать
как будем водку с водкой пить
над крышами летать
с обледенелых проводов
слетает вороньё
опустошённых городов
колышется гнильё
и воем ветра заглушён
ненужный никому
стационарный телефон
звенит в пустом дому
когда он глупенький поймёт
что здесь уже не пьют
что нет ни пятниц, ни суббот
и вороны поют